облако тэгов
Однако в июньском номере детективов как таковых нет — видимо, мне просто не повезло. Судя, кстати, по отзывам коллег, не повезло мне и в другом: предыдущие номера, похоже, были по составу сильнее.
Итак, что у нас есть? А есть пять рассказов на восьмидесяти страницах. Всё довольно аскетично: ни страницы «от редактора», ни попытки как-то обозначить сквозную тему или единую концепцию номера (если она вообще есть). Информации об авторах — только фото и дата рождения. Каждый рассказ проиллюстрирован одним рисунком.
Не уверен, что это лучшее решение: имхо, читатель всегда ждёт неких плюшек, которые покажут ему — перед ним не просто набор неких текстов, а всё-таки нечто большее. По концепции, по оформлению, по идее. С другой стороны, это уже восемнадцатый номер журнала, и наверное, у издания есть свой круг постоянных читателей, которых всё или почти всё устраивает?..
Дальше много букв о подстреленных альбатросах, пьяных вишнях и раздавленных бабочках :)
По текстам.
Идея интересная, но это идея на миниатюру, притчу в 2-3 страницы, а тут их 12 с хвостиком. Видимо, отсюда и многочисленные повторы. В целом — вполне читабельно, хотя Гелприн может лучше, что не раз доказывал.
Ника Батхен. Не стреляй!
Попытка переписать Колриджа. Один из худших рассказов, которые я когда-либо читал.
Владение материалом. Дело происходит в конце 16/начале 17 века («о капитане болтали, что он ходил в Армаде под началом самого Дрейка»). При этом главный герой носит макинтош и бушлат. Сотни (!) альбатросов кружат над мачтами и «лавируют между снастями». Капитан гонял матросов, «как акула дельфинов». Рассказчик через пять поколений (то есть, примерно через век) после описываемых событий общается с человеком, у которого в кармане есть «элегантный швейцарский ножик».
Внутренняя логика. Главный герой — девятнадцатилетний Джуд, который уже дважды ходил в море. Стоит у штурвала, ведёт корабль. Не знает об обычаях, связанных с альбатросами, в том числе — о том, что моряки верят: «альбатросы — это мёртвые моряки — те, кто умер без покаяния и похоронен в море». Разозлившись непонятно на что, внезапно замечает «прислонённый к мачте мушкет». От штурвала успевает добежать к мачте и выстрелить — и никто из команды его не останавливает, хотя все стоят на палубе и смотрят на альбатросов.
Списавшись на берег, с привязанным (и не снимаемым с шеи) мёртвым альбатросом, герой отправляется в трактир. Альбатрос не призрачный, его все видят и обоняют, но Джуда кормят, поят, селят. Только денег берут больше и — «девка с тобой не ляжет» (разумеется, пышногрудая Джинни).
«Вонь дохлятины портила аппетит, но сладкий и крепкий ром сглаживал неудобство, словно масло, которое смиряет буйство волны».
Бристольский священник советует поехать к экзорцистам в Рим или Сантьяго-де-Компостеллу. Но — чуть позже — «ни разу морские дороги не доводили его до стен Вечного города — то таможня не даст добро, то добыча богатая на пути встретится».
«Единственным, что отравляло жизнь (не считая вечно зудящих груди и шеи), были кошмары». Не вес птицы, которая в среднем весит порядка 10 кг.
Язык. «Чёрное крошево брызг наконец разделилось на небо и море». «Только воры, шлюхи и запоздалые пьяницы нарезали круги от трактира к трактиру». «Шанс, что вместе с проклятьем ты расстанешься с жизнью — баш на баш, или да, или нет. Как духовный отец, я посоветовал бы тебе каждодневно стараться молиться и просить Господа нашего о прощении. Как портовый капеллан скажу: плохи твои дела, парень». «Будущее представлялось туманным, безрадостным и паршивым». «Все щеголяли обновками: кто суконными куртками, а кто и бархатными камзолами на голую грудь». «Идти поперёк обычая значило провоцировать недовольство матросов». «Не проходило и дня, чтобы кого-нибудь не секли» — и буквально на следующей странице: «капитан приказал устроить наказание тотчас, не дожидаясь традиционной понедельничной порки, когда матросы получали разом за все проступки прошлой недели». «Огорчённая пуля ушла в небеса». «В голубых, словно волны, глазах джентльмена чайкой билась какая-то мысль».
Зачем это напечатали, я не понял.
Борис Богданов. Пьяные вишни Эльдорадо.
Как бы НФ, в центре внимания — некий казус на планете, разгадку которого и предстоит отыскать главному герою. Зачем написано, что хотел сказать автор? «А вот был такой случай», видимо.
Сам мир Богданов если и представляет себе, то уж в рассказе точно не прописал. Всё условное, «какое-то». «Ряд машин самого разного вида и назначения», «едко тянуло гарью и какой-то химией», просто «специалист по вооружению», некий «лот на аукционе». Много общих слов, автор не показывает, а обозначает.
Внутренняя логика. Главный герой — «доктор ботаники», который купил на аукционе лот — и прилетел работать на планету, в компанию, где требуется «специалист по вооружению». И уезжать не хочет: «Я честно купил ваш лот, и вам придётся работать именно со мной».
На машины компании нападают. Реакция ответственного лица: «Люди напуганы. Лишние, чёрт их дери*, расходы: все эти премии за риск, которые никто не хочет брать, компенсации, выплаты родственникам! Да и техника дорогая».
— - -
* говорит итальянец! — но это уж отдельный вопрос: на каком языке общаются персонажи
Атаки на машины происходят по ночам, но главный героей просит своего спутника подождать, чтобы «найти на здешнем небе Солнце»: «Бывая в разных мирах, я везде ищу Солнце. Глупо, конечно, с этой широты его не видно». «Ерунда», — отвечает спутник. — «Я всё понимаю».
Язык. «Авиетка встала на крыло, всего в полусотне метров разминувшись с исполинским стволом...» «И — редкие деревья, толстенные, гладкоствольные и очень высокие, уходящие на многие десятки метров ввысь колонны». «В низине между двумя ближними дюнами виднелся небольшой полукруглый холм. Из его середины выглядывала острая сизая стрелка». «Плоская крыша темнела круглой впадиной на месте кабины».
Персонажи прописаны очень условно. Попытка сочинить как бы биологическую НФ особенно слабо смотрится на фоне следующего рассказа, где автор не «как-то так», а вполне конкретно проговаривает то, что нужно для создания картинки.
Юлия Зонис. День первый.
Может, не самый лучший рассказ у Зонис, но в данном журнале — точно лучший. С первых строк заданы соответствующие ритм и тон, в рассказе немало твистов (и большей частью они логичны и уместны). Мир показан краешком, но ощущения картонности не вызывает.
Кое-какие риторические вопросы по логике: если счётчик засёк повышение уровня радиации, зачем герой идёт в ту сторону? Может, имело смысл проговорить, что повышение не критическое — или что, собственно, это единственный путь?
«Сухих пайков хватит на неделю, потом начну охотиться на местную живность». Не логичней ли начать охотиться сразу, оставляя пайки на чёрный день?
То, что «это район активности противника», мы узнаём на третьей странице, до этого «планета вряд ли обитаема». На мой взгляд, эту информацию следовало дать раньше.
Тему принадлежности героя к Гнезду тоже, имхо, можно было чуть больше обыграть (вот когда он перестаёт слышать мысли собратьев), но — ок, рассказ небольшой и в принципе о другом.
Сам образ Матки слегка напомнил Первое Лицо Единственное Число из «Бесконечной Земли» Бакстера и Пратчетта, хотя рассказ был написан в 2005-м году.
И да, я бы, конечно, пытался уйти от двусмысленных фраз наподобие: «Ничего не знаю о физиологии Маток» или «Матки — гиперразвившиеся женские организмы», — но это уже дело такое.
Хорош финал — и понравилось то, что Юля не пытается дать все ответы прямым текстом, оставляет кое-что на откуп читателя.
Сергей Фомичёв. Топтать бабочек!
Интересная задумка, в целом неплохо написано.
Чего не хватило: большей частью действие происходит в Праге, но самой Праги в рассказе почти нет.
Основная проблема: тематическая и композиционная. Сперва нам вроде бы сулят рассказ о борьбе с попаданцами (и подход найден довольно любопытный!). Затем всё съезжает вроде бы к городскому фэнтези с элементами романтического рассказа: главная героиня + её таинственный монстроподобный напарник, который явился неизвестно откуда, этакая «Красавица и чудовище» на новый лад. Потом автор обозначает уже проблему иного порядка: основной фокус дан не на том, что происходит в глобальном масштабе, а на старой доброй аксиоме о слезинке младенца. Пожертвует красавица жизнью чудовища ради спасения мира? Ага, думаешь, сейчас автор что-нибудь этакое-то устроит, какое-нибудь неожиданное сюжетное решение предложит — ведь дилемма банальная, отыграна многими, от Достоевского до Ле Гуин... Но нет, ничего нам не предлагают, всё заканчивается весьма предсказуемо. И барышня, которая так долго терзалась угрызениями совести, в финале действует по-голливудски: «Поправляю бейсболку, выравниваю эмблему Корпуса, поднимаю полицейский дробовик. Передёргиваю картинно.
— Поехали!»
Язык. «Я щёлкала и щёлкала мокрым пальцем по колёсику зажигалки, но только умаляла терпение и время». «Чудо-в-перьях был огромен и безобразен, напоминая при определённой фантазии заросшего шерстью карлика, если, конечно, встречаются карлики трёхметрового роста». «Но ко всему привыкаешь, ведь страх не способен длиться вечно и рано или поздно отступает». «Нацистские уши из диверсии торчали доподлинно». «Листовка сработала на ублюдков как детонатор».
В целом — всё равно прочёл с удовольствием; сделал для себя вывод, что нужно будет присмотреться к другим текстам Фомичёва.